Буддийский кинематограф

Не зря ученые и культурологи компетентно заявляют, что наступивший век — это век Азии. Ни традиционалисты-европейцы, ни «массово культурные» американцы ничего не могут поделать с тем шквалом азиатского воззрения на мир, которое надвигается на нас. В том числе и через японский буддийский кинематограф.

Наблюдая за той напористостью, с которой японские кинопроизводители захватывают души миллионов зрителей, невольно и сам начинаешь верить в то, что нынешняя экспансия японского кинематографа — процесс вполне закономерный.

Кажется, полстолетия прошло с тех пор, как его основоположник Акира Куросава почтил своим присутствием Советский Союз. Тогда и он на огромной красной растяжке при входе в один из залов, аккредитированных под проведение очередного Международного московского кинофестиваля, прочитал надпись: «Из всех искусств для нас наиболее важным является кино». Говорят, Куросава был в восторге от лозунга, но еще с большим восторгом отозвался о его авторе Ульянове-Ленине. Не будем углубляться в контекст, в котором эта историческая фраза была произнесена. Так или иначе, пафос одной из основных коммунистических доктрин по совершенно случайному стечению обстоятельств сегодня свойственен всем, кто на просторах небольшой по земным меркам Японии считает себя апологетом и продолжателем дела великого режиссера.

Хотя вера в случайности — это тоже одна из форм веры в предначертания. Иногда кажется, что японцы, напичкав земной шар электронной техникой и вручив почти что каждому его обитателю по цифровому фотоаппарату, тем самым расчистили себе дорогу в большой кинематограф. Пока Америка с Европой агонизируют в производстве нескончаемых сериалов и мыльных опер, расходуя на это миллионы метров видеопленки ежемесячно, хитрые японцы усиленно приватизируют целлулоид и оперативно захватывают один прокатный рынок за другим. Кто бы мог подумать еще каких-то десять лет назад, что японское кино сможет настолько быстро и стремительно выбиться в лидеры зрительского и профессионального мнения во всем мире? Такого пророка тогда сочли бы за безумца. Ведь еще в 80-х годах оно переживало серьезный кризис, связанный с появлением компьютерных игр, зрелищных мультфильмов, того же видео и прочих достижений эпохи технологического прогресса. Японский зритель ушел из кинотеатров и, что самое смешное, по свидетельству многих, так туда до сих пор и не вернулся. Сегодня японское кино — исключительно экспортный продукт, а имена многих всемирно известных режиссеров для рядовых японцев — не более чем один из предметов национальной гордости.

От но и кабуки к искусству масс

Впрочем, японское кино, несмотря на кажущуюся молодость, имеет столь же продолжительную историю, сколь, собственно, и любое другое. Первый японский фильм вышел в далеком 1899 году — не намного позже, чем братья Люмьеры поставили свои первые эксперименты на пленке. Пребывающие в поисках особых выразительных средств молодого искусства японцы особо не оригинальничали и, подобно европейцам, во многом заимствовали театральную практику для практики кинематографической. По-сути, в этом очень важном для понимания природы японского кино моменте и стоит искать первопричины его кардинального отличия от кино мирового.

Невероятно трепетно относясь к собственным культурным ценностям, воспринимая культуру прежде всего сквозь призму национальных традиций и мифов и только потом разделяя ее на виды и подвиды, японцы специфику своего театрального искусства постепенно перемещали в кино. Например, актеры японского театра кабуки привнесли в кинематограф неповторимую манеру игры и один из строжайших законов — исполнение женских ролей исключительно мужчинами. Из театра были позаимствованы также костюмы и декорации. Интересным отличием в просмотре кинофильмов в Японии до появления звукового кино была фигура бэнси — работника кинотеатра, который объяснял происходящее на экране, в то время как в Европе и Америке существовала другая вспомогательная профессия — тапер, и иная практика «толкования» — титры.

Особым витком в развитии японского кино стали 20-е годы прошлого столетия, когда все больше и больше молодых режиссеров, продвигаясь к психологическому реализму, начали изымать из своего искусства театральные элементы. В 30-х годах в Японии окончательно утвердились новые кинематографические каноны, а к изображению добавился звук. Кино окончательно распрощалось с театральной эстетикой, но сохранило столь близкие японским режиссерам и столь горячо любимые зрителями неповторимые особенности: замедленность действия, неторопливый монтаж, повторяемость сюжетов и героев, некую созерцательность, насквозь пронизанные тотальной эстетичностью. Одним словом, все то, что свойственно культуре Японии, вся та лаконичность и простота, в которой так часто испытывают недостаток прочие культуры.