Средний класс

Просто средний или нечто большее

Сегодня слова о российском „среднем классе“ начинают мелькать всё чаще и чаще. При этом говорящие о нём делятся в целом на два больших лагеря. Первые сетуют на то, что „средний класс“ всё никак не появится, и усматривают в этом трагедию реформенной России. Вторые утверждают, что „средний класс“ уже сформировался, но мы просто не определили пока его границ и „штатного состава“.

Все сходятся в одном: „средний класс“ — это принципиально важно. Ему начинают приписывать если и не сверхъестественные способности, то уж по крайней мере заведомо противоположные черты. Средний класс выступает и как проводник „подлинных“ реформ, и как их прямое наследие, результат. Он выступает как мощный двигатель преобразований — и в то же время как гарант стабильности, устойчивости в обществе. Это сила, которую следует всячески активизировать, и одновременно широкая платформа, на которую можно опереться. Причём нередко об этом говорят одни и те же люди — просто через запятую. Возникает образ социальных слоёв, которые смогут буквально всё и сразу: налоги заплатят по высшей мере и одновременно поднимут эффективный спрос на потребительских рынках, разовьют собственный малый бизнес и обеспечат прилив желанных инвестиций. Вдобавок и проголосуют за нужные политические фигуры.

Что же скрывается за красивой вывеской „Добро пожаловать в средний класс!“, кто принадлежит к среднему классу (или надеется принадлежать)? Если речь идёт о чисто экономическом толковании — например, о слоях со средней величиной доходов или средним уровнем материальной обеспеченности, то вопрос о среднем классе превращается в счётно-статистическую проблему, и на „высокую идею“ это никак не тянет. К тому же проблема возникновения среднего класса в данном случае „решается“ сама собой: полюсов без середины в подобных распределениях никогда не бывает.

Или, скажем, средний класс — это группы, которые по жизненным стандартам достигли уровня наиболее массовых групп современных западных обществ? Вероятно, и это имеется в виду, но претензия явно более велика. Да и о „середине“ ли вообще идёт речь? Мы говорим „средний“, а подразумеваем нечто большее. В рассуждениях слышится намёк на удачное решение некой крупной проблемы, затрагивающей экономику, политику и социальную сферу. Однако в чём суть этой проблемы?
Класс или фикция

Поскольку понятие „среднего класса“ пришло к нам из западной стратификационной теории, посмотрим на дело с социологической точки зрения. Здесь мы сталкиваемся с двумя „банальными истинами“. Первая: наличие и масштабы среднего класса в стране в сильнейшей степени зависят от выбора критерия стратификации. И вторая: подобных критериев довольно много. Самое обидное, что их применение даёт очень разные картины. Одно дело, если мы возьмём группы с „джентльменским“ имущественным набором (хорошая квартира или дом, машина, вся необходимая бытовая техника, наличие сбережений и пр.). Другое дело, если станем спрашивать, кто относит себя к „среднему классу“. Третье, если подойдём к делу с социально-профессиональной точки зрения. В любом случае мы должны быть готовы к тому, что наш средний класс окажется весьма неоднороден и будет включать группы с очень несхожим социальным профилем. Не случайно в большинстве западных стратификационных моделей, как правило, оказывается более одного „среднего класса“. Мы встречаем здесь „верхний“ и „нижний“ средние классы, „старый“ средний класс из малых предпринимателей и „новый“ средний класс из профессиональных групп с высшим образованием. Наряду с ними активно используется понятие „обслуживающего“ класса (service class), в который включается значительная часть чиновников и социальных работников.

Словом, когда начинаются разговоры о „среднем классе“, каждый раз хочется спросить, о чём собственно идёт речь. Почему люди со средней величиной доходов или средним уровнем жизни должны вести себя неким сходным образом? Или почему в бумаге о среднем классе, которую зачитал российский президент, говорилось только о малых предпринимателях? Как будто не существует огромной разношёрстной армии специалистов с высшим образованием, также претендующей на это „святое место“. Подобные вопросы можно задавать бесконечно.

Но главное состоит в ином. Мы вправе утверждать, что среднего класса как единого целого попросту не существует — ни с точки зрения сходства социально-экономических позиций (профессии или стиля жизни), ни с точки зрения общего мировоззрения, ни с точки зрения единообразного поведения (например, голосования за определённый политический блок). Все эти точки зрения уводят нас в разные стороны. Отдельные параметры средних слоёв, конечно, могут и должны пересекаться, но надежды на получение единой стройной картины в принципе нет. По крайней мере ещё никому не удавалось обосновать её эмпирически, с цифрами в руках. По всем социологическим параметрам „средний класс“ выпрыгивает из одной универсальной схемы и со строго стратификационных позиций, к сожалению, оказывается фикцией, сверхклассовой конструкцией. Поэтому переводить дело в чисто инструментальную и счётную плоскости — значит, сильно опережать события. А надеяться, что все показатели благополучно сойдутся, — хотеть невозможного.